imagesnatasha-evtushenko-34-thumb.jpg

Наталья Евтушенко

С. КОРЗУН: Евгений Евтушенко. Е. ЕВТУШЕНКО: Да, но это были редкие случаи. С. КОРЗУН: Я напомню, что мой сегодняшний гость поэт Евгений Евтушенко. Е. ЕВТУШЕНКО: Вот Евгений мне почему-то не удобно.

Добрый вечер, Евгений Александрович. С. КОРЗУН: А Женя это не только для домашних? С. КОРЗУН: Ну, американским можно. Они говорят «Женя», потому что у них нет, то, что Евгений Александрович они же не скажут никогда. Е. ЕВТУШЕНКО: Да, совершено верно. 18 век – конец, холера в Германии.

Вы знаете, что в Сибири был дух интернационализма. Но именно шестидесятники они и открыли, добились того, что архивы были открыты. И это было, нельзя никогда путать эволюцию человеческую и хамелеонство. ДМИТРИЙ БАК: Это было незабываемое время на рубеже 50 и 60-х годов, когда людям захотелось пойти на стадион.

А Евтушенко впервые в стихах заговорил о вещах, о которых не принято было говорить ни в стихах. Я бы сказал, что в последние годы Евтушенко все-таки находится вне современного контекста поэзии. С. КОРЗУН: Это запись, но Вы можете ответить. Е. ЕВТУШЕНКО: Это запись, поэтому я не могу спросить г-на Бака, когда он последний раз был на каком-либо вечере поэзии?

С. КОРЗУН: Евгений Александрович, смотрите, вот сегодняшняя аудитория наша ну около 100 000, грубо говоря. Это была самая большая аудитория. С. КОРЗУН: Может быть, даже 200 000 слушают, я не знаю. Вам слово. Представьте, что бы Вы прочитали из того, что было за последнее время написано.

Это был матч СССР-ФРГ футбольный матч в 1955м году после только что того, как сборная Германии, разделенная надвое, ошеломив весь мир, выиграла мировой чемпионат по футболу.

Е. ЕВТУШЕНКО: А я бы прочел из последний стихов то, что считаю сейчас самым своим важным стихотворением

Она выразила надежду необходимости того, чтобы была сделана картину, которую я бы сам поставил по своей поэме. Меня это очень тронуло. Если говорить о собственно поэтическом даровании Евтушенко, то оно не столь велико, как его необыкновенный общественный темперамент и удивительный артистический талант. Поэтому понятно раздражение Иосифа Бродского, его известный афоризм – если Евтушенко против колхозов, то я за, — сказал Иосиф Бродский.

Можно вспомнить знаменитую антологию русской поэзии, которую делал Евтушенко. У Вас с ними действительно были такие ну не дружелюбные отношения? Вот так это и произошло. Это меня глубочайше задело, потому что это произошло, мы были большущими друзьями с его матерью – Евгений Семеновной.

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Сергей Корзун – это я, всем привет. С. КОРЗУН: По имени отчеству. Все думал, с чего начать. Вдова, овдовевшая женщина с 7 сыновьями покинула эту страну, выехала в то, что сейчас называется Латвией. Вот дедушка мой Рудольф Вильгемович, он женился на русской женщине – Анне Васильевне Плотниковой, которая была, между прочим, воспитательницей Саши Морозова.

И она говорила, что это замечательный мальчик, который попал в воровскую кампанию, и всегда мечтал о романтическом подвиге. Потому что у нас рядом стояли и костел католический, и была синагога рядом небольшая, и православная церковь. Потому что это практически насилие.

Любой ценой. Вот как написал когда-то Дезик Самойлов, замечательный фронтовой поэт – хочется и успеха, но на хорошем поприще. Приходили люди, сначала их было мало, они просачивались, какие-то слухи, что-то. И первые заговорили правдивые слова, что нам было, может быть, легче, чем людям старшего возраста, потому что мы были более свободными от пут прошлого. Говорят, Вы произнесли такие слова на прощание с Василием Аксеновым, которые вроде как Вас примирили.

С теми, кого шестидесятниками можно назвать. Потому что люди то вроде как одной идеологии. Вот я написал когда-то строчки: и если сотня, воя оголтело кого-то бьет, пусть даже и за дело, сто первым я не буду никогда. И я выполнил это в своей жизни при всех других ошибках, которые я совершал.

С. КОРЗУН: А Вам как удобней? Е. ЕВТУШЕНКО: Нет, мы не принадлежали ни к какой идеологии. Е. ЕВТУШЕНКО: И любуясь столицей, тепло улыбается он. Ну, Вы знаете что, ну, когда я это написал, мне было 15 лет, еще 16 даже не исполнилось. Я был с поэтом-фронтовиком Евгением Винокуровым. Евтушенко на протяжении многих лет умудрялся быть, что называется, полузапрещенным поэтом в России.

Читайте также:

Еще: